Карта сайта
День был прохладный, с Балтики дул свежий ветер. Супруги находились у себя в квартире во Вдовьем доме. Эйнар, невысокий мужчина тридцати четырех лет, по памяти писал зимний пролив Каттегат: темные безжалостные воды в гребнях белой пены, ставшие могилой сотням рыбаков, что возвращались в Копенгаген со своим просоленным уловом. Сосед снизу, моряк с вытянутой, как яйцо, головой, вечно осыпал бранью жену. Выписывая серый завиток каждой волны, Эйнар представлял, как моряк тонет: рука обреченно вскинута над водой, голос, пропитанный картофельной водкой, продолжает обзывать благоверную портовой шлюхой. Это помогало Эйнару правильно смешивать краски: серый должен быть достаточно густым, чтобы поглотить такого человека, чтобы волна мощным, хлестким ударом оборвала хриплый рев утопающего.
Я пишу эти строки, и я в доме один. За окном моросит холодный февральский дождь. Ночь… Порой, когда ветер завывает вот так, как сегодня, особенно тоскливо, мы теряем над собой всякую власть.
Дети сами для деток. Кися-мурыся Упрямая Klara
